На протяжении последних десятилетий стало едва ли не общим местом говорить об окончательном «конце идеологии», причем как об объективно свершившемся факте, который очевиден и не требует обоснований. Между тем реальная практика свидетельствует об обратном: по большинству ключевых показателей, включая и темпы экономического роста и развития, лидируют страны, у которых существует (Китай) или до недавнего времени существовала (США, ЕС) четкая и последовательная идеологическая программа. В условиях углубляющегося кризиса либеральной идеологии, не критически воспринятой российским обществом, поиск собственных идеологических основ становится вопросом не столько теоретической необходимости, сколько реального практического выживания и сохранения России как единого государственного и социального организма.

Over the past decades, it has become almost a commonplace to talk about the final "end of ideology" as an objectively accomplished fact that is obvious and does not require justification. Meanwhile, real practice shows the opposite: according to most key indicators, including the rates of economic growth and development, the countries that have (China) or until recently had (the USA, the EU) a consistent ideological program are leading. In the conditions of the deepening crisis of liberal ideology, non-critically perceived by Russian society, the search for its own ideological foundations becomes a matter not as much as of the theoretical necessity than of the real practical survival and preservation of Russia as a single state and social organism.